И ТАЛЛИН НАСТОЯЩЕГО
Самым первым крупным фестивалем 70-ых является Таллинский фестиваль в политехническом институте — “Таллинские песни молодёжи — 76”. Это был март 1976-го года.
в истории СССР прошёл в городе Каменск-Уральский в 1966-ом году. Организатором его был лидер свердловской группы Месяцевики Владимир Прокин.
Он вспоминал, что провести рок-фестиваль не позволяло партийное руководство:
Поэтому мы сделали афиши “Фестиваль зарубежной
и эстрадной песни”, но за час изменили рекламу на “Рок-н-ролл-фестиваль”. Четыре местные группы исполняли песни The Beatles,
но заменяли оригинальные слова на русские. Тексты были посвящены СССР, но музыка была The Beatles.
Имя Владимира Прокина мало кому известно. Наверное, потому что он быстро ушёл из рок-тусовки. Местные власти не оценили рок-творчество и приговорили организатора к четырём годам лагерей. Остальных же участников фестиваля поставили на учёт в КГБ.
Гораздо спокойнее всё прошло
на горьковском фестивале “Серебряные струны” в 71-ом году. Событие посвящалось юбилею города, съехалось на него свыше 30 бит и рок-групп Советского Союза.
Там была традиция рока, культура, разнообразие форм и стилей. Конечно, если учесть, что в России тогда существовало всего два направления. Первый — западноподобный, что-то вроде хард-рока. Второй — стиль Машины времени, бард-рок.
Кстати, необычность Эстонии заключалась не только в музыке. Андрея Макаревича поразили сразу красота и чистота таллинских улочек, вежливость и серьезность местных комсомольцев (хоть они
и были покрыты заметным рок-н-pолльным налётом).
Еще поразило то, что у входа в зал Таллинского политехнического института, где проходил фестиваль, нет толпы: оказываетcя, билеты давно проданы, а воспитанная эстонская молодежь не станет
без толку ломитьcя, pаз билеты вcё pавно кончилиcь. Это казалось невероятным. У нас-то в Москве всё было иначе: самый верный способ создать толпу — это сказать, что билетов уже нет.
без преследований, осуждения, запретов и гонения, что было на российской части Союза)
и менее болезненно проникала в артистическую жизнь республики. Чтобы вы понимали уровень: там даже проводились “свободные” одобряемые летние фестивали, куда приезжали хиппи со всего СССР.
на достаточном уровне и, скажу больше, состояла из участников, которые считаются золотым составом Аквариума.
Когда в Москве возникла Машина времени, в Ленинграде началось рождение Аквариума. Просто
об этом стало известно позднее. Они не знали друг о друге (и на будущее: московский рок и ленинградский рок — это всегда были две разные тусовки со своими особенностями; это будет ярко видно в следующих частях проекта).
История группы Аквариум началась
по привычной схеме — в одной питерской школе учились два друга. Это были Боря Гребенщиков и Толя Гуницкий. Точнее, Боб и Джордж. Потому что Боря и Толя много
и часто слушали The Beatles, а ещё
им очень нравились сольные альбомы Джорджа Харрисона.
А ещё бородой. Знаете, какой? Так Толя и стал Джорджем. А потом и Боря стал Бобом. В дальнейшем их уже мало кто знал, как Борю и Толю. Только если родители и скучные официальные персонажи. Вот именно с этих двух и началась история Аквариума.
Третьим стал Михаил Васильев (1953 — 2012), тот, которого мы знаем как Файнштейна (Фана). Людмила Харитоновна Гребенщикова (1929 — 2009), мама Бориса Гребенщикова, рассказывала, что единомышленников БГ искал везде, где это было возможно. Так он познакомился с Фаном:
На тот момент ситуация сложилась вот какая — у меня был только барабанщик и страстное желание петь свои песни хоть только
под фортепиано с барабанами, а в Аквариуме барабанщик уже был, но в какой-то момент пропал пианист.
Таким образом, первым составом Аквариума стали: БГ, Джордж, Фан и Дюша. Но уже к 75-ому
на смену Джорджу пришёл Всеволод Гаккель. Состав этого года и считается золотым.
не было помехой в материализации желаний. Ехали они своим ходом, не организованно. Это значит, что каждый как и на что мог приобретал себе билеты на дорогу.
Случилось так, что Дюша приехал в Таллин на день позже Бори и Севы. Они же со всей техникой приобрели себе билеты на ночной Таллинский поезд.
Так как Сева Гаккель — виолончелист, мы можем представить, что такое виолончель в мягком чехле. Это нечто огромное, хрупкое, ценное, цепляющееся за всё. Виолончель, знаете ли, унижает даже самых выносливых. Ночь, плацкарт, темнота. Сева, инструмент. Вибрации, повороты, тряска. Ух!
Рыбаки, ваш выход! Вы знаете, что такое рыбаки? Это шум, водка и сундуки со снастями. Вы можете подумать: да какие рыбаки поедут ночью из Ленинграда в Таллин? Да и зачем вообще? Надо, ничего вы не понимаете.
Севину и без того волнительную ночь прервали эти самые рыбаки, пришедшие в его плацкарт. Рыбаки с сундуками. Огромными сундуками, на пути которых встала огромная виолончель.
Первая попытка закинуть сундуки на верхнюю полку: “А что это там на верхней полочке?”. Сундук упёрся во что-то твёрдое и вернулся в руки. Вторая попытка: “А что там ещё такое?”. Повтор попытки. Сундук снова — в руки хозяина. Третья попытка... Не случилась. На защиту своего детёныша (ну, то есть инструмента, конечно) встал Сева.
Никому неизвестно, что было потом. Но некоторые свидетели событий утверждают, что после этого просветленные проповедью рыбаки не просто ни слова не произнесли до конца пути, но даже водки не пили.
На такой большой, сравнительно с ленинградскими кафе, сцене
нам пришлось играть впервые, а количество публики превзошло все ожидания. А потому — получить с-ног-сшибательный аплодисмент ещё до выступления — было столь неожиданным,
и ставило нас на одну ступень не иначе как с пришельцами
из космоса.
На протяжении всего выступления Аквариума зал не переставал издавать этот приветственный фон. Настоящая рок-группа, правда? Так что Таллин играет огромную роль для Аквариума и других, выступавших там коллективов. Потому они смогли почувствовать, что могут намного больше, чем умеют и даже знают.
Кстати, а ещё, именно в Таллине произошло знакомство Бориса Гребенщикова и Андрея Макаревича. После этого две российские столицы обрели между собой связь и стали дружить
А сам БГ позднее рассказывал, что выступление Машинистов
на Таллиннском фестивале
его поразило:
Они были на два уровня выше всего, что я тогда видел в Петербурге, и смотрелись абсолютными профессионалами. Машина прекрасно вела себя сцене, играла впечатляющую музыку и даже имела некое подобие светового шоу. Их “Туманные поля”, помнится, снесли мне крышу. Это была настоящая психоделика.
